Если ты умер[СИ] - Александр Сергеев

— Эй, лысый, а что, для гостя дверку побольше влом открыть? — поинтересовался у угрюмого привратника Сагитт, полуобернувшись. Ответ был красноречив, хотя и без единого слова, здоровый тип, на челе которого было буквально написано, что интеллект здесь и не ночевал, обошелся коротким толчком в спину, направив "гостя" к дому.

Двигаясь по выложенной цветным камнем тропе, Сагитт начал насвистывать, демонстрируя безмятежность духа. Он вообще старался не давать Груму заподозрить, что он не просто легкомысленный балбес, купившийся на возможность легкого заработка. Может это и паранойя, но в отношениях с подобными людьми лучше иметь хотя бы парочку козырей в рукаве. И недооценка его значимости — первейший из них. По пути, он встретил жену Дядюшки, занимавшуюся садом. Женщина была едва ли не вдвое моложе своего мужа и отличалась весьма приятственной глазу внешностью. Неизвестно, что ее побудило связать свою жизнь с таким человеком как Грум, поскольку в доме появились этот сад и внушительная библиотека вероятнее всего по ее настоянию, при том — что единственная зелень, которую признавал хозяин дома — должна была плавать в супе, а расписывался он до сих пор ставя крестик там, где ему укажут пальцем.

— День добрый, сударыня Ташша. — учтиво поприветствовал ее Сагитт, склонив голову в полупоклоне.

— И вам не бедствовать, молодой человек. — Отозвалась женщина, отвлекшись от небольшого куста, которому она придавала оригинальную форму с помощью секатора, и сдув непослушную прядь волос спадавшую на глаза, попросила, обратившись к охраннику — Если вы к моему мужу, Кальв, передайте ему, что я возьму своих охранников и съезжу в город, прикупить кое-что.

Многие судачили, что Грум держит Ташшу как статусную вещь, нисколько не интересуясь ее мнением, но выделяя деньги по первому требованию. Впрочем, ревность имела место быть, даже за попытку с нею заговорить можно было обнаружить себя поутру с парой дополнительных вентиляционных отверстий, провернутых добрым стилетом. Так что Сагитт старался даже не замедлять шаг, обходясь традиционным приветствием, вежливым, но ни к чему не обязывающим.

Дом Дядюшки не потрясал какой то особенной роскошью или размерами, простой и добротный особняк в три этажа, хотя поговаривали, что есть и подземелье, для особо отличившихся. Впрочем, даже если туда кто и попадал, назад он уже не возвращался, так что подтвердить или опровергнуть эти слухи никто не спешил, по понятным причинам. Кроме того, Сагитта никто не приглашал дальше кабинета первого этажа, который располагался у самого входа, а находясь в здравом уме он проводить изыскания особенно не стремился. Вот и сейчас, пока Кальв докладывал о его прибытии, Сагитт старательно разыгрывая жизнерадостного идиота ходил по коридорчику, отпуская глубокомысленные комментарии предметам окружающей обстановки. Как обычно.

— Э, вот это рожа, а что, картин поприличнее в лавке не было? — хотя парень и мог поклясться, что этому произведению лет вдесятеро больше, чем ему самому, но от удовольствия поддерживать заблуждение у зрителей не мог удержаться — Ну и хмырь, кто ж догадался нарисовать то такого. Нет бы сиськи какие, побольше, или там битву какую, ипи… епическую, во! А то, тьфу, одно слово — бездари.

Даже у не слишком умных охранников от такой демонстрации невежества прорезались кривые ухмылки, которые они старательно пытались спрятать, от чего их лица приобретали такое выражение, будто их обоих кормят одними лимонами вот уже неделю.

— Эй ты, как там тебя, заходи, босс ждет. — произнесла высунувшаяся из двери лысая голова.

— Да иду я, иду, — пробурчал Сагитт.

Кабинет был обставлен в сухом, постимперском стиле, главным достоинством которого, была максимальная простота. Похоже, те, кого стоило бы поразить убранством, приглашались в совсем иные помещения. Пол, на который Сагитт скосил глаза, был целиком устлан толстыми, хотя и дешевенькими коврами. Хороший выбор для тех, кто предпочитает не оттирать кровь с пола, а избавиться от тела вместе с упаковкой. Парень немного нервно сглотнул, стараясь не подавать вида. Слава о Дядюшке Груме ходила мрачная, а вот сам он с таким имиджем не вязался. Воображение требовало огромного бугая с мрачным и коварным взглядом, и чтоб непременно одноглазый, с шрамом через все лицо. В распоряжении же госпожи реальности оказался только сухонький старик, лет шестидесяти и с обеими глазами на положенном им природой месте, хотя и носившими под надбровными дугами следы магической коррекции зрения, все же дальнозоркость приходящая со старостью, не делают поблажек на доходы и славу, пусть даже недобрую.

— Проходи, мальчик, садись. — кивнул он на кресло прямо перед ним. Кальв и другой охранник остались у Сагитта за спиной, отчего последняя покрылась тысячей мурашек, ладони мгновенно взмокли, а по позвоночнику прокатилась обжигающе холодная капля пота. — Есть дело, как раз по твоей специальности. Мои ребята, — тут он закашлялся, поднеся ко рту платок, — в общем, мои мальчики должны доставить немного выпивки для страждущих, которые страдают в барах по вечерам. То что осталось, наше мудрое руководство, обложило податями с верхом, чтоб ему пусто было, а людям нужно что-то, чтобы успокоить нервы, в свете последних новостей и притом не оказаться без штанов. Ты ведь не против оказать маленькую услугу, мальчик?

— Ну я завсегда готов, вы же знаете! Что делать то надо?

— В общем, — проскрипел старик, — мои ребята перейдут через перевал ночью, с десятком вьючных мулов. Ты должен встретить их на этой стороне и привести сюда, минуя стражу. Я бы и сам встретил их, но вот незадача — у меня годы не те. Но тебе, тебе я доверяю, парень. Ты меня еще не подводил. Я даже тебе охрану дам, десяток крепких ребят, они проследят, чтобы все прошло как надо. А с деньгами не бойся, не обижу.

После этого разговора Сагитт вышел из дома на ватных ногах, достал негнущимися пальцами из внутреннего кармана фляжку с сивушным пойлом, единственным достоинством которого был градус и сделал добрый глоток. После чего закашлялся, утер выступившие слезы и подвел итог своего визита. Попал он как кур в ощип. С одной стороны, отказаться никак не получалось, с такими людьми не шутят, а ему еще жить в этом городе. С другой — дельце попахивает очень скверно. Его, человека с улицы подряжают на встречу каравану, и каравану находящемуся не совсем в ладах с законом, так что можно быть уверенным, что пара-другая клинков там припасена и пользоваться ими умеют. Дают такую охрану, которая еще неизвестно кого охраняет и от чего, и ко всему прочему, раздают щедрые, но очень двусмысленные обещания. Подумав и найдя, что данная ситуация очень скверно пахнет, Сагитт отхлебнул еще раз из заветной фляжки, не раз выручавшей его при разведении костра. Прокатившийся по пищеводу огненный поток немного унял дрожь, так что парень смог оторваться от стены и нетвердой походкой направиться по улице, подальше от дома Дядюшки Грума.

Завернув за угол, он постарался придать себе более-менее пристойный вид, не хватало еще оказаться в руках стражи, до вечера проваландаешься, а за срыв операции можно будет сразу идти к гробовщику и снимать мерки. Первым делом Сагитт направился к себе в берлогу, нет, не в тот дом, где он проводил с дамами львиную долю времени и который все считали его основным местом обитания. Нет, в трущобах, куда он старался не соваться со смерти отца, он выкупил небольшой домик, который использовал исключительно как небольшое хранилище. Во всем домике не было ничего ценного — топчан да печка-каменка, сложенная руками прошлого хозяина. Кривенькая и страшная она вызывала сочувствие даже у местных, повидавших всякое. Тайник же, располагался в самом низу стены, закрытый топчаном он не был заметен, и сделан на черный день, тогда, когда Сагитт еще мог себе позволить потратить десяток монет чтобы потрафить своей паранойе. Сейчас, вытащив нож, он отбивал куски штукатурки, под которыми был замурован неприкосновенный запас. Вытащив наружу небольшой деревянный ящик обитый жестью, парень сорвал с него печать, взявшись за нее ладонью. Опознавший его одноразовый амулет хрупнул рассыпавшись на части. При попытке вскрыть ящик посторонним — банальным ожогом тот бы не отделался.

Внутри было не так много вещей, но весьма и весьма специфических. Пара необычных емкостей, напоминающих в профиль песочные часы, при разбивании жидкости из двух сфер составляющих этот пузырек смешивались, выделяя очень густой и неприятный дым, разъедавший глаза и вызывавший безудержный кашель. Вообще, такие вещи использовала городская стража для разгона излишне буйных гуляний, но при должной сноровке их можно было раздобыть. Вторым номером были похожие же пузыри, но в черно-красной окраске, которая яснее ясного говорила об их предназначении. И самое главное — рассекатель. Этот клинок одновременно являлся и чем-то вроде щита. Единственным его минусом была чудовищная энергоемкость. Принцип действия, как объяснял ему маг-артефактор, заключался в том, что две пластины, расположенные в нескольких миллиметрах друг от друга, создавали между собой что-то наподобие силового щита, как у лучших из магов, только незамкнутого, со свободным истечением энергии. Результатом этого стали две вещи: хорошая и не очень. Хорошая заключалась в том, что пока клинок работал, у него не было преград. Даже архимаг не смог бы выставить щита более сильного, чем у этого клинка. Минусом было то, что энергии кристалла хватало на девять секунд работы. После чего надо было либо менять кристалл, что было равноценно покупке нового артефакта, либо отдавать на зарядку, что забрало бы более полугода, и стоило бы как целый дворец. Собственно, данный артефакт достался ему почти даром — поскольку не находилось желающих на использование столь никчемной игрушки. Органы управления так же отличались предельной простотой, поскольку это изделие было пробным, никаких защит на нем не стояло, просто требовалось обхватить рукоять поплотнее, вдавив кристалл в гнездо. Хотя и поговаривали, что Орден сумел реализовать данную идею в массовом варианте, но большинство людей сочли подобные слухи слишком уж фантастическими.